Получив эти данные, оперативники особого отдела во время очередного радиосеанса задержали вражеских разведчиков. При обыске были изъяты: портативная радиостанция, шифры, ракетница и неиспользованные ракеты к ней, а также записи с информацией о частях дивизии.
Через несколько дней налет немецкой авиации повторился, но сигналов с земли уже никто не подавал. На этот раз бомбежка оказалась неприцельной, по площадям.
Так, благодаря четким и быстро проведенным розыскным мероприятиям в течение пяти дней нами были обезврежены хорошо экипированные вражеские разведчики».
После реорганизации Управления особых отделов НКВД СССР в Главное управление контрразведки «Смерш» НКО СССР была разработана новая система оперативного розыска вражеской агентуры. Решение этой задачи возлагалось на 1-е отделение 3-го отдела ГУКР, 2-е отделы УКР «Смерш» фронтов и 4-е отделения ОКР «Смерш» армий.
С учетом опыта, накопленного армейскими чекистами за первые два года войны, ГУКР «Смерш» в сентябре 1943 г была разработана «Инструкция по организации розыска агентуры разведки противника». Согласно этому документу «розыск и ликвидация агентуры, забрасываемой противником на нашу сторону», считались основными и важнейшими задачами органов «Смерш». «Розыскная работа, — подчеркивалось в документе, — требует от органов «Смерш» исключительной оперативности, большой инициативы и изобретательности». Розыску подлежали «все без исключения агенты разведки противника, и первую очередь агенты, уже переброшенные на нашу сторону или намеченные к выброске на ближайшее время».
Основанием для объявления в оперативный розыск того или иного лица как агента вражеской разведки в системе органов военной контрразведки «Смерш» являлись: показания арестованных и разоблаченных агентов разведки противника; заявления и показания свидетелей; показания военнопленных из числа бывших официальных сотрудников разведки противника; сообщения зафронтовой агентуры и других агентов советских органов безопасности; списки и другие документальные материалы на агентуру, захваченные у разведывательных органов противника.
На каждого вражеского агента, по отношению к которому «Смерш» имел возможность провести мероприятия по активному розыску, заводилось розыскное дело. Ведущий его оперативный работник стремился максимально пополнить имеющиеся сведения о разыскиваемом: добыть его фотографию для опознания уже арестованными агентами противника, организовать наблюдение за родственниками и другими близкими связями, выяснить местонахождение вражеского агента после перехода на советскую сторону фронта.
Все добытые на фронтах материалы немедленно сообщались в ГУКР «Смерш». Главное управление в свою очередь по ВЧ-связи или шифром давало указания подчиненным органам о розыске вражеских агентов, переброшенных на советскую сторону или подготовленных к выброске в ближайшее время; выпускало специальные розыскные бюллетени и алфавитные списки.
При получении информации о вражеских агентах в отделах контрразведки «Смерш» Действующей армии начинались оперативно-розыскные мероприятия. В ходе них, в первую очередь, тщательно обследовался район выброски или место приземления, с обязательным осмотром ближайших мест, удобных для укрытия. Закрывались подходы к населенным пунктам, железнодорожным станциям и пристаням, через которые могли продвигаться разыскиваемые. В случае необходимости проводилось прочесывание местности силами частей Красной Армии, подразделений войск НКВД и истребительных батальонов. В процессе розыска выявлялись видевшие вражеских агентов военнослужащие и местные жители, от которых можно было получить дополнительные данные о документах, приметах и маршруте движения разыскиваемых. Нередко в ходе таких мероприятий задерживались дезертиры и иные преступники.
По всем розыскным ориентировкам и бюллетеням органы контрразведки «Смерш» систематически проводили проверку личного состава штабов воинских соединений и частей, всех военнослужащих запасных полков, а также лиц, поступивших на фильтрационные пункты, в лагеря, бежавших из плена и вышедших из окружения. Аналогичной проверке подвергались все лица, арестованные по подозрению в шпионаже, измене и предательстве, а также военнослужащие, задержанные с фиктивными документами.
Главное управление контрразведки «Смерш» систематически обобщало опыт разоблачения агентуры противника. В войска регулярно направлялись ориентировки, в которых давались рекомендации по методике розыска и задержания, указывались признаки подделки документов. В частности, стало известно, что в фиктивные красноармейские книжки, которыми снабжались агенты, немцы вставляли скрепку из нержавеющей стали. Она всегда была чистой и блестящей, не оставляла на листах по бокам следов ржавчины. Подлинные же красноармейские книжки соединялись обычной железной скрепкой, которая всегда оставляла ржавые следы. Или другой пример. В начале войны для экипировки своей агентуры немецкая разведка изготовляла поддельный орден Красной Звезды, на котором красноармеец изображался не в сапогах, как на настоящем ордене, а в обмотках. Наличие этих и других улик становилось существенным основанием для подозрения человека в принадлежности к вражеской разведке.
Успеху розыска способствовала также вводившаяся по инициативе армейских контрразведчиков особая литеровка командировочных предписаний и других воинских документов, действующая в течение нескольких дней. При помощи этой меры 17 октября 1943 г. Управлением контрразведки «Смерш» Волховского фронта были задержаны немецкие агенты Богданов и Попов, в командировочных предписаниях которых отсутствовал условный шифр.
О другом случае задержания агентурной группы противника, обнаруженной по целому ряду признаков, рассказал ветеран военной контрразведки генерал-майор Леонид Георгиевич Иванов. «Летом 1944 г. на территории Молдавии, в период моей службы в ОКР «Смерш» 54-й армии 3-го Украинского фронта, — вспоминал контрразведчик, — от одного из пастухов мы получили сигнал о том, что в прифронтовой полосе он слышал в ночное время гул самолета, после чего наблюдал приземление нескольких парашютистов.
Сигнал был серьезный. Войска фронта готовились к Ясско-Кишиневской операции, и информация о заброске группы немецких разведчиков вызвала у командования большую тревогу. По линии ОКР «Смерш» армии мне было поручено возглавить работу по их поиску и задержанию.
Еще пару раз переговорили с пастухом. Не показалось ли ему? Тот клялся и божился, что говорит правду. Тогда мы выехали к месту предполагаемой высадки, чтобы найти парашюты. Из опыта мы знали, что немецкие агенты обычно закапывали их на склонах оврагов или где-нибудь в кустах. Тщательно осмотрели местность, и вскоре на склоне одного из оврагов нашли пять парашютов. Теперь сомнений в ночной высадке у нас не было.
Какими-либо приметами десантников и тем более их фамилиями мы тогда не располагали, поэтому довольно смутно представляли себе, в каком конкретно направлении следует вести поиск. Решили пойти по единственно возможному пути — создали четыре оперативных группы во главе с оперативными сотрудниками «Смерш». От места высадки каждая группа направилась в северном, южном, западном и восточном направлениях для проведения опроса местных жителей. Вскоре наши действия дали первые результаты.
Через день-два одной из групп удалось получить сведения от косаря о подозрительном поведении двух человек в красноармейской форме. На вопрос косаря, откуда они идут, те ответили, указав рукой направление, что идут из Глинного, хотя данный населенный пункт находился в противоположной сто-роне. Военнослужащие предложили косарю закурить и дали ему сигарету, что в условиях войны было большой роскошью, ведь все наши солдаты курили исключительно махорку. При появлении на горизонте военной машины они засуетились, заспешили и быстро ушли, постоянно оглядываясь по сторонам. По показаниям косаря, на солдатском вещмешке у одного из красноармейцев чернильным карандашом была написана цифра «23».
Поведение незнакомцев давало серьезные основания подозревать их в принадлежности к разыскиваемым парашютистам. Важной уликой являлась цифра «23», которой был помечен вещмешок. Именно ее мы взяли за основу в дальнейшем розыске.
Особое внимание мы обратили на 194-й запасной стрелковый полк нашей армии, в который вливались новые солдаты, поступающие по мобилизации из тыла, из госпиталей после ранения и т.д. Здесь их некоторое время обучали военному делу и после маршевыми ротами отправляли на передовую в действующие части.
Вскоре в этом полку был обнаружен солдат, на вещмешке которого имелась цифра «23». При проверке его красноармейской книжки мы также обратили внимание, что скрепки в ней сделаны из блестящей нержавеющей стали, и на листах нет следов ржавчины.
Стали его опрашивать. Он заявил, что прибыл из военного госпиталя города Тамбова, после излечения осколочного ранения в ногу. Потребовали показать рану на ноге. Следы от раны там действительно были. Задали несколько вопросов, что представляет из себя здание госпиталя, на каком этаже и в какой палате он лежал, фамилии медсестер и т.п. На все вопросы подозреваемый дал ответы.
Срочно по ВЧ-связи запросили Тамбов. Как и ожидалось, данные не подтвердились. Однако и после этого красноармеец стоял на своем и не давал признательных показаний о том, что является вражеским парашютистом. Только после того, как был приглашен косарь и между ними проведена очная ставка, он признался, что является агентом немецкой разведки и дал подробные показания на оставшихся четверых.
В течение нескольких дней нам удалось выявить и остальных парашютистов. При этом один из них, в звании «капитана», успел получить в отделе кадров 54-й армии направление в штаб 32-го стрелкового корпуса для прохождения «дальнейшей службы». Однако до штаба он не доехал и был снят нами с машины по пути следования. Еще двое оказались диверсантами с заданием взорвать важный железнодорожный мост в районе Балты. Оба были задержаны в результате засады возле моста. У агентов изъяли магнитные мины, радиопередатчики, большое количество советских денег. Так, за одну неделю мы ликвидировали опасную группу вражеских разведчиков и диверсантов».