23 февраля 1942 г. по Особому отделу НКВД Ленинградского фронта прошел приказ о награждении старшего оперуполномоченного лейтенанта госбезопасности Ф.М. Костенко орденом Красного Знамени за героизм, проявленный в бою с немецкими войсками. В нем, в частности, отмечалось: «21 февраля немецкие захватчики предприняли контратаку против подразделения 219-го сп 11-й сд. В результате боя командир части был ранен, а бойцы, видя отсутствие командира, стали отходить. Находясь в это время в части, старший оперуполномоченный полка т. Костенко Федор Максимович, приняв на себя командование частью, организовал бойцов, отбил контратаку немцев и, заняв немецкие траншеи, закрепился в них до подхода наших резервов. Тов. Костенко поступил как большевик-чекист, показал себя героически в открытом бою с фашистами. Подвигом т. Костенко восхищены чекисты-особисты Ленинградского фронта, и все они будут следовать его примеру. Военный совет фронта наградил т. Костенко орденом Красного Знамени. Особый отдел фронта поздравил т. Костенко с высокой наградой и пожелал ему дальнейших успехов в борьбе с фашистами».
Чтобы деблокировать Ленинград, Ставка Верховного Главнокомандования в декабре 1941 г. приняла решение о формировании войск Волховского фронта, в состав которого вошли 4-я, 52-я, 59-я и 2-я Ударная армии. Части и соединения 2-й Ударной во главе с генерал-лейтенантом Н.К. Клыковым 17 января 1942 г. прорвали укрепленную оборону противника у Мясного Бора, на западном берегу Волхова, и вышли на подступы к городу Любань.
Чтобы взять в кольцо крупную группировку противника, с северо-востока, через Синявинские болота, к ней с боями пробивалась 54-я армия Ленинградского фронта. Создались реальные предпосылки для деблокады Ленинграда и самая непосредственная угроза 18-й немецкой армии из группы «Север».
Для руководства действиями войск ударной группировки в составе 2-й Ударной армии и отдельных соединений 52-й и 59-й армий Военным советом Волховского фронта в начале марта был командирован заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант А.А. Власов. Командующего 2-й Ударной Н.К. Клыкова из-за тяжелой болезни 16 апреля срочно направили в тыл и приказом по Волховскому фронту от того же числа вместо него утвердили Власова как временно исполняющего обязанности командующего этой армией. Вступив в командование, Власов не сумел развить наступление, а когда оно захлебнулось, не принял необходимых мер для обороны флангов (не построил сооружений) и, как было замечено, пассивно относился к наведению порядка в войсках. К этому времени 2-я Ударная армия оказалась в узком коридоре, в крайне невыгодной позиции, которая усугубилась с началом весны. Болотистая местность затрудняла использование бойцами земляных укрытий, поэтому советские войска по па ли в очень сложное положение.
Для ликвидации горловины прорыва противник бросил против 2-й Ударной армии одиннадцать дивизий и одну бригаду, в связи с чем резко изменилось соотношение сил на любанском направлении. 30 апреля войска Волховского фронта и 54-я армия Ленинградского фронта прекратили наступление в районе Любани и перешли к обороне.
28 мая немецкие войска прорвали оборону около деревни Финев Луг, закрыли коммуникации 2-й Ударной армии в районе Мясного Бора и Спасской Полисти, в результате чего советские части оказались в окружении. В этой обстановке новый командующий Власов проявил безволие и, как отмечали окружавшие его, «рассеянность», пьянствовал и развратничал, боевыми действиями практически не руководил, а после уничтожения средств связи совсем потерял управление войсками.
Всего этого не могли не видеть начальник Особого отдела армии майор госбезопасности А.Г. Шашков и другие военные контрразведчики, находившиеся при штабе. В архиве сохранились документы Особого отдела 2-й Ударной армии. В них — свидетельства участников драматических событий того лета, подробности и детали, которые повествуют об истинном героизме и самоотверженности, но с такой же убедительностью рассказывают о трусости и предательстве генерала Власова, поступок которого очернил эту страницу истории войны и бросил тень на память о тысячах погибших.
При выходе из окружения в ночь с 24 на 25 июня 1942 г. начальник Особого отдела 2-й Ударной армии А.Г. Шашков попал под артиллерийско-минометный обстрел, был ранен в руку с переломом кости. Считая себя недееспособным и не желая обременять других, он застрелился. На командном пункте 382-й дивизии его заместитель капитан госбезопасности Соколов и комиссар роты Хрусталев уничтожили партийный билет, чекистское удостоверение и ряд других документов Шашкова.
Александр Георгиевич Шашков проходил службу в органах госбезопасности с 1923 г., имел огромный боевой и оперативный опыт. Таких работников после «ежовских чисток» в органах НКВД оставалось не так уж много. Война застала его на Украине в должности начальника УНКВД по Черновицкой области. В сентябре 1941 г. Шашков попал в окружение в районе Пирятина Полтавской области и вместе с другими чекистами через оккупированную территорию вы шел к своим. Во время проверки в НКВД УССР 3 октября 1941 г. в Харькове он представил акт-справку, подписанную им самим и сотрудниками УНКВД Черновицкой и Волынской областей. В ней указывалось, что партийный билет и орденскую книжку без обложек начальник УНКВД для сохранности зашил в голенища сапог, а орден Красной Звезды и медаль «20 лет РККА» закопал в землю. Что делать, при выходе из окружения, согласно установленному порядку, военнослужащим приходилось отвечать на не всегда приятные вопросы относительно обстоятельств окружения и выхода из него.
Как опытный чекист и закаленный боец, А.Г. Шашков получает назначение на ответственную должность начальника Особого отдела вновь созданного Волховского фронта. С командующим Клыковым у него сразу установились добрые, деловые отношения. В назначении Власова Шашков не видел ничего отрицательного. Ведь Власов, будучи командующим 37-й армией, так же, как и он, выходил из окружения на Украине, а позднее стал героем Московской битвы.
9 июня 1942 г., когда на позициях армии обстановка крайне обострилась, майор госбезопасности А.Г. Шашков собрал весь оперативный состав Особого отдела армии, чтобы обсудить задачи особистов в связи с боевыми операциями. Он потребовал от сотрудников ОО немедленного прибытия в отделения дивизий и бригад для оказания помощи оперативному составу в войсках, налаживания заградительных мероприятий в целях пресечения случаев измены, бегства с поля боя, а также предотвращения паники среди красноармейцев, указал своим подчиненным на необходимость проведения бесед с каждым особистом, чтобы вселить в военных контрразведчиков уверенность и прежде всего исключить какую-либо возможность паники со стороны самих чекистов.
На совещании присутствовал командующий А.А. Власов. Он поддержал выступление начальника Особого отдела и его действия по предотвращению всех попыток «подорвать боеготовность и моральный дух войск». «При перемене позиции, — говорил он, — необходимо принять все меры к сохранению полного порядка, пресечению паники и распространения провокационных слухов». Однако правильные слова командующего разошлись с его действиями в самом недалеком будущем.
Сохранились свидетельства военных контрразведчиков, которым удалось вырваться вместе с войсками из вражеского окружения. О своих действиях после совещания, проведенного А.Г. Шашковым, рассказывал заместитель начальника отделения Особого отдела армии Ткачев. Он, в частности, докладывал: «По прибытии в ОО НКВД 92-й сд я, согласно указаниям начальника Особого отдела 2-й Ударной армии, перевел почти весь оперативный состав в первый эшелон и непосредственно к линии фронта. На дорогах и просеках был поставлен заградительный отряд особого отдела и заградительный взвод командования. В резерве начальника особого отдела [дивизии] всегда находились два оперуполномоченных, которые при необходимости посылались для выполнения той или другой задачи в полки дивизии. С заградотрядами находился старший оперуполномоченный 92-й сд Фирсов, который занимался фильтрацией задержанных. Из заградотряда была выделена группа, которая систематически прочесывала тыл и медсанбат. Для пресечения дезертирства были расстреляны перед строем три человека за бегство с поля боя и членовредительство. Несколько человек за трусость и срыв боевых операций привлечены к ответственности и переданы в прокуратуру для ведения следствия. Нужно отметить, что случаи бегства с поля боя и членовредительства по дивизии были единичны, в основном весь личный состав дивизии дрался хорошо и без приказа с оборонных позиций не уходил».
Тот же Ткачев после боевых действий дивизии 13 июня сумел пробраться на КП 279-й бригады, где находился штаб армии, и доложить Шашкову относительно обстановки на участке обороны 92-й стрелковой дивизии. Он, в частности, проинформировал начальника, что немцы осуществляют тактику просачивания отдельных небольших групп в слабых местах нашей обороны. Чекисты доложили об этом Власову, но тот отмахнулся и заявил, что командованию армии это известно.
Штаб 2-й Ударной планировал выходить из окружения в районе Мясного Бора. В месте прорыва собрали всех, кто был при штабе, от командования, работников штаба и Особого отдела армии до рядового состава, численностью 150-200 человек.
Шофер личной машины командующего Н.В. Коньков свидетельствовал: «В момент подготовки к штурму особенно активно и смело вел себя начальник Особого отдела армии майор госбезопасности Шашков. Он беседовал с бойцами и ободрял их, призывая проявлять мужество и смелость в момент штурма. Во время штурма Шашков шел вместе с бойцами. Командующий армией и работники штаба также держались стойко и спокойно и в момент штурма шли вместе с бойцами».
Все это произошло в ночь с 22 на 23 июня. Немцы встретили нападавших шквальным минометным огнем. К утру оказалось, что после атаки от группы прорыва осталось не более 100 человек. При этом к полудню создалась угроза захвата командного пункта, располагавшегося в районе Дровяной Поляны: к этому месту просочились немецкие автоматчики, которые передвигались при поддержке минометного огня. По распоряжению Шашкова, в отсутствие командира роты охраны особого отдела руководство боем было поручено заместителю начальника отделения Ткачеву. Ожесточенная схватка длилась несколько часов, и в конечном счете, к восьми часам вечера, автоматчиков из района КП удалось выбить. В тот же вечер командный пункт армии переместили на КП 57-й стрелковой бригады, находившийся на восточном берегу реки Глушица. При штабе командарма помимо Шашкова были его заместители Соколов, Горбов и другие особисты, а также дивизионный комиссар Зуев и начальник штаба Виноградов. К этому моменту подразделения 2-й Ударной были рассеяны и приказ о выходе из окружения практически выполняли самостоятельно.
После перехода штаба армии на новый КП сотрудники Шашкова продолжали по возможности оказывать помощь командованию в наведении порядка в войсках, а заместители начальника Особого отдела армии получили прямое указание по организации заградительной службы и очистке дорог. О получении такого приказа от заместителя начальника ОО НКВД армии Горбова докладывал старший лейтенант госбезопасности Ткачев: «Я с группой оперативного состава стал на дороге, идущей на Мясной Бор, и мы стали останавливать и фильтровать отходящие части. Весь красноармейский и командный состав, который в беспорядке отходил в тыл, нами задерживался и строем направлялся в отдел укомплектования армии, откуда эти люди шли на пополнение 57-й стрелковой бригады и других частей, которые в ночь на 25 июня должны [были] прорвать линию обороны в районе реки Полисть».
24 июня Шашков проинформировал руководящий состав Особого отдела, что в 22 часа штаб армии и Особый отдел с ротой должны выйти на командный пункт 46-й стрелковой дивизии, а затем двигаться параллельно узкоколейной железной дороге, на расстоянии около километра севернее нее. При этом начальник Особого отдела сослался на полученную в штабе шифротелеграмму, в которой предлагался именно такой маршрут выхода из окружения.
К вечеру на совещании у Власова был определен следующий порядок движения: во главе колонны — два взвода роты Особого отдела армии при вооружении 12 ручными пулеметами, и взвод сотрудников Особого отдела с автоматами под командованием начальника отделения лейтенанта госбезопасности Сорокина (все передовое боевое охранение возглавлял заместитель начальника Особого отдела НКВД армии Горбов), за ними — командование, Военный совет, начальник Особого отдела Шашков, офицеры отделов штаба армии, а замыкать колонну для прикрытия должен 3-й взвод роты Особого отдела, в котором находился заместитель начальника Особого отдела армии капитан госбезопасности Соколов. Всем остальным тыловым подразделениям надлежало двигаться по маршруту на Мясной Бор. После предварительной разведки маршрута решили про-двигаться не всей колонной, а разбиться на небольшие группы по 20-30 человек. Шофер командующего Н.В. Коньков рассказывал об этом так: «В момент организации групп гене-рал-лейтенант Власов взял с собой только работников штаба армии и Военного совета, военврача II ранга и официантку Марию Игнатьевну и, оставив всех адъютантов, посыльных и шоферов, ушел вперед».
Не доходя реки Полисть, группы из колонны штаба армии наткнулись на дзот противника и попали под сильный пулеметно-минометный и артиллерийский огонь. Группа передового охранения, согласно приказу командования, боя не приняла, уклонилась вправо и продолжала двигаться вперед. Как выяснилось, вправо ушла и группа во главе с членом Военного совета, дивизионным комиссаром Зуевым, Шашковым и отрядом автоматчиков. Группа, где был Власов, осталась на месте и после обстрела ушла на КП 46-й дивизии.
25 июня заместитель начальника Особого отдела армии капитан госбезопасности Соколов вместе с военными вел поиски Власова.
Получив информацию, что командующий находится в лесу севернее КП 382-й стрелковой дивизии, они направились туда и обнаружили шалаш. В нем оказалась сотрудница военторга Зина, которая сообщила, что Власов действительно был с ней, но в данный момент ушел к командиру дивизии и затем якобы имел намерение перейти на КП 46-й стрелковой дивизии. На этом сохранившиеся свидетельства военных контрразведчиков 2-й Ударной армии о местонахождении Власова обрываются.
Член Военного совета генерал-майор связи Афанасьев в докладной записке Военному совету Волховского фронта писал, что их группа, для того чтобы вырваться из вражеского окружения и выйти к своим через тылы противника, неоднократно, в разных местах, пыталась перейти реку Коресть, но постоянно натыкалась на немецкие пикеты. В ночь с 10 на 11 июля 1942 г. группа штаба незаметно проскользнула через охрану железнодорожного полотна, уже переделанного на размер немецкой колеи, и остановилась в двух километрах восточнее Поддубья, в районе Язвинки. Во время отдыха Власов и начальник штаба полковник П.С. Виноградов договорились разбиться на еще более мелкие группы, которым разрешалось самостоятельно выбрать маршрут движения и план дальнейших действий. Характеризуя поведение Власова при выходе из окружения, Афанасьев отмечал, что командующий проявлял «растерянность и забывчивость», было заметно «потрясение чувств», он был «безразличен». «...Стал спрашивать Власова и Виноградова, — сообщал Афанасьев, — они мне сказали, что они еще не приняли решения и что они пойдут после всех».
Афанасьев с группой из четырех человек отправился на запад, к деревне Остров. Ему удалось выйти к партизанам отряда Сазонова и по их радиостанции сообщить командованию, что он у партизан, а Власов и Виноградов живы. Штаб партизанского движения в Ленинграде понял, что Власов в отряде. Были даны указания о принятии срочных мер по эвакуации командующего, начальника штаба и начальника связи 2-й Ударной армии. В это же время по распоряжению Афанасьева партизаны организовали три группы поиска по направлениям и местам возможного нахождения группы штаба Власова, которые им назвал генерал. Всем участникам поисков было рекомендовано опрашивать бойцов и командиров 2-й Ударной армии, которые выходили из окружения. Власова искали и наши, и немцы, но поиски были тщетны.
Как стало известно позднее, немецкое командование, столкнувшись с многочисленными попытками военнослужащих разрозненных частей 2-й Ударной армии выходить из окружения мелкими группами через тылы собственных войск, издало специальный приказ по «волховскому сектору» армий «Север» о задержании и аресте Власова. Но немцы так же, как и советское командование, имели противоречивые данные о местонахождении Власова и его штаба. Так, один из пленных красноармейцев дал показания, что Власов погиб в перестрелке.
Вышедший из окружения 25 июня заместитель начальника ОО НКВД 2-й Ударной армии старший лейтенант госбезопасности Горбов в докладной записке командованию никаких новых данных о Власове не сообщил. Во всяком случае, в записке по ВЧ-связи от 1 июля начальник Особого отдела НКВД Волховского фронта Мельников информировал Абакумова «о выходе частей во главе с Власовым на реку Полисть». Правда, в середине июля НКВД СССР получает данные, переданные по германскому радио в сводке верховного командования от 14 июля, что «во время очистки волховского кольца в своем убежище окружен и взят в плен командующий 2-й Ударной армией генерал-лейтенант Власов». На имя И.В. Сталина в ГКО СССР за подписью Л.П. Берия Управление особых отделов в июле 1942 г. (дата не указана) подготовило записку «Об окружении 2-й Ударной армии». Со ссылкой на вышедших из окружения военных в ней указывалось, что 28 июня Власов вместе с Виноградовым и командиром 46-й стрелковой дивизии полковником Черным находились в лесу у реки Глушица. Документ без каких-либо комментариев заканчивался указанной выше информацией германского радио о пленении Власова. Записка не была подписана и не пошла наверх, а три ее экземпляра уничтожены. Это можно предположительно объяснить двумя причинами: НКВД и НКО к этому времени не располагали собственными данными о пленении Власова и сочли радиосообщение дезинформацией. Командующему 2-й Ударной, как герою Московской битвы, доверяли и не допускали мысли, что он способен изменить Родине.
16 июля 1942 г. иностранная служба информации ТАСС в своем вестнике процитировала немецкое радио сообщение «о подробностях захвата в плен генерала Власова». В нем, в частности, шла речь о роли в этом одного германского офицера. «На обратном пути офицера встретил староста небольшого села, через которое офицеру пришлось проезжать. Староста заявил, что нашел одного раненого большевика в обществе какой-то женщины и арестовал обоих. Тогда германский офицер направился к импровизированной тюрьме, в которой находился большевик, направил свой автомат на дверь, открыл ее и предложил пленнику выйти. Появился советский солдат в традиционной русской рубашке. Большие очки на носу с горбинкой обращали на себя внимание на этом изможденном лице. Еще раньше, чем германский лейтенант успел произнести слово и высказать подозрения, большевик сказал на плохом немецком языке: «Не стреляйте, я генерал Власов». В тот же момент генерал большевистской армии показал портфель, в котором находились бумаги, удостоверявшие его личность, и передал его германскому офицеру. В тот же вечер генерал Власов был доставлен в штаб, где подтвердились факты, устанавливающие его личность».
Впоследствии выяснилось, что авторы на немецком радио были несколько не точны. Власов не был ранен. Староста села пустил генерала с дамой на ночлег в колхозный амбар, а утром сообщил немецким патрулям, передвигавшимся на велосипедах, о «важном начальнике», о чем, по его мнению, свидетельствовали рост, очки и портфель.
Заместитель руководителя советской военной контрразведки Москаленко сделал пометку на ТАССовской сводке только 20 июля, причем описание внешнего вида Власова кем-то было подчеркнуто. Некоторую путаницу в информацию о судьбе командующего 2-й Ударной армией внесла упомянутая выше радиограмма из партизанского отряда, поступившая 16 июля: «В отряде находится генерал-майор связи 2-й Ударной армии Афанасьев. Власов и Виноградов живы. Сазонов». На следующий день Абакумов получает записку по ВЧ-связи от начальника Особого отдела НКВД Волховского фронта Мельникова со ссылкой на штаб партизан о том, что Власов, Виноградов и Афанасьев в отряде Сазонова. Одновременно начальник Генштаба Василевский получает срочную телеграмму от Военного совета Волховского фронта за подписью Мерецкова, Запорожца и Стельмаха с той же информацией о Власове и других. Он дает шифром распоряжение об обеспечении посадки в расположение партизан самолета «У-2» и доставке командующего с товарищами на территорию фронта. При этом докладывает о событии Сталину по телефону.
Дальнейший обмен радиограммами с отрядом Сазонова о том, что Власов ушел в район Острова, о поиске площадки для самолета, о посылке групп разведчиков, о маршруте для нарочного и, наконец, обрыв связи с партизанами на советской стороне стали вызывать беспокойство.
В период с 16 по 21 июля Абакумов лично контролировал проверку данных о Власове, запрашивал все тексты радиограмм Сазонова от начальника оперативного отдела Ленинградского штаба партизанского движения Алексеева, вел разговоры по связи с Мерецковым и Мельниковым, еще раз уточнял характер сообщений и их соображения относительно возможных провокаций со стороны противника. Из разговора с ними он узнает, что Жданов получил от Сталина задание «заняться этим делом более энергично».
21 июля начальник Управления особых отделов Абакумов подписывает докладную записку на имя Берия, в которой объясняет причины сомнений по поводу радиограммы - запроса Сазонова от 20 июля (17 часов 30 минут) относительно маршрута для нарочного. «Как передал мне товарищ Мерецков, — писал он, — это донесение вызвало у них недоумение. Тов. Мерецков, Запорожец и другие лица из командного состава Волховского фронта высказали возможность провокации со стороны противника, потому на эту телеграмму ответа не посылали, и связь в дальнейшем с Сазоновым установить не удалось. Сегодня Ленинградский штаб партизанского движения пытался передать Сазонову приказ Ставки о розыске Власова и переброске его на нашу сторону, но связь с Сазоновым также установить не удалось.
Для розыска Власова Волховским фронтом дополнительно подготовлен отряд численностью в 40-50 человек, который в ближайшее время будет переброшен».
Таким образом, несмотря на немецкие радиосообщения, все еще сохранялась вера в то, что Власов не мог совершить предательство. Вместе с тем, отсутствие ка ких-либо конкретных данных о действительном местонахождении командующего 2-й Ударной, нелестные отзывы о нем тех, кто выходил с ним из окружения, позволяли делать и худшие предположения. Так, 20 июля командующий Волховским фронтом Мерецков в присутствии членов Военного совета эмоционально заявил: «Я не знаю, кто только нахвалил Власова товарищу Сталину. Только из-за Власова погибла армия. Он самый настоящий трус. Он еще зимой сбежал из 20-й армии без разрешения Военного совета. Сколько потратили сил и людей, чтобы разыскать его, а он, подлец, скитается по лесу и создается впечатление, что он прячется от нас».
Командующий был недалек от истины относительно поведения Власова. После сдачи в плен генерала доставили в отдел 1 Ц (военная разведка) 18-й немецкой армии, где тот дал развернутые показания. В последующем Власов ездил по лагерям военнопленных и от имени так называемого «Русского комитета» агитировал своих коллег, в частности из числа советских пленных генералов, перейти на службу гитлеровской Германии.
До конца войны предатель Власов выполнял все предписания фашистских главарей Розенберга и Гиммлера, пропагандировал среди участников так называемых «национальных легионов» фашистской армии (РОА и других). В 1944 г., когда крах рейха стал для всех очевиден, он подыграл шефу СС в осуществлении его идеи объединения всех антисоветских национальных комитетов и военных формирований под эгидой «Комитета освобождения народов России» (КОНР). После съезда в Праге КОНР, а значит, и Власов как главнокомандующий национальными легионами, стали готовить вооруженный и пропагандистский отпор наступающим советским войскам. Помимо национальных легионов и казачьих войск, которыми командовали немцы или белоэмигранты, генералу разрешили сформировать свои дивизии, авиаполк и даже собственную контрразведку. Как и всем военнослужащим рейха Власову выписали солдатскую книжку и предложили подписать «соглашение», в котором значилось, что за все издержки на его антибольшевистское движение, за обмундирование и довольствие легионеров Власов расплатится в будущем национальными богатствами СССР.
Советскими спецслужбами проводились мероприятия по проникновению во власовское окружение (операция под кодовым названием «Ворон»), отдельным разведчикам удалось внедриться в структуры РОА и близко подойти к объекту, но выполнить задание по его ликвидации им не удалось. Генерал Власов был задержан в Чехословакии и доставлен в Москву. В 1946 г. по приговору суда его казнили через повешение.
Предательство Власова ни в коей мере не бросает тень на всех бойцов и командиров 2-й Ударной армии. Время показало, что его имя нельзя ассоциировать, как это делалось кое-кем, с памятью о воинах, погибших в болотистых лесах на Волховском фронте, у Мясного Бора, о тех бойцах и командирах, которые с боями выходили из окружения, вынося с собой раненых товарищей. Они честно выполнили свой солдатский долг и внесли огромный вклад в защиту Ленинграда. После Любанской операции именно 2-я Ударная, пополненная свежими воинскими частями, под командованием Н.К. Клыкова в августе — сентябре 1942 г. нанесла удары 11-й армии Манштейна, пытавшейся захватить северную столицу, а позднее участвовала в прорыве Ленинградской блокады.