Упорное сопротивление советских воинов в 1941-1942 гг. во многом предопределило дальнейшие успехи отечественного оружия. Наши войска научились вести бои с превосходящими силами противника в окружении, осуществлять успешные контратаки и прорывы, готовить будущее наступление. Яростные сражения по всему советско-германскому фронту не смогли предотвратить утраты больших территорий СССР, но они измотали гитлеровские войска, остановили их на пороге Москвы, Ленинграда и Сталинграда. Падение этих городов означало бы катастрофу, но самоотверженные действия бойцов и командиров Юго-Западного, Западного, Карельского, Волховского, Брянского, Ленинградского и других фронтов сорвали планы немецкого блицкрига.
В этих тяжелых боях умело действовали военные контрразведчики, чья судьба и солдатская доля неотделимы от судьбы тех, кто носил форму военнослужащих Красной Армии.
В боях под Вязьмой героически сражалась 24-я армия, сформированная из сибиряков. Жестокие бои с противником велись в районе так называемого Ельнинского выступа, с которого враг грозил наступлением на Москву. Красная Армия истребила лучшие части немецко-фашистских войск, остановив и отбросив их на запад. Весь личный состав советских войск проявлял массовый героизм, вместе с ним бок о бок сражались и фронтовые контрразведчики. В начале октября 1941 г. 24-я армия, понеся невосполнимые потери, была выведена из боев на переформирование. Из 70 человек личного состава Особого отдела НКВД армии осталось 8 сотрудников, в их числе двое раненых.
Об участии в боевых действиях сотрудников военной контрразведки Карельского фронта в архиве сохранился документ, подготовленный в особом отделе НКВД. В нем указывалось, что уполномоченный Особого отдела 921-го стрелкового полка 16-й гвардейской стрелковой дивизии Николай Иванович Слесаренко, с середины сентября 1941 г. по март 1942 г. находясь на передовых позициях, активно содействовал командованию полка и батальонов в наведении порядка и укреплении этих подразделений. Так, в боях в районе Боково — Соловьево — Климово — Сорокино он помогал командиру 1-го батальона в организации отражения атак противника, появляясь в наиболее опасных местах. В бою в районе деревни Сорокино в критическую минуту, когда противник перешел в штыковую атаку, в батальоне возникло замешательство, и часть красноармейцев отошла, уполномоченный особого отдела Слесаренко организовал группу бойцов и бросился в контратаку. Противник дрогнул и отошел на один километр.
Другой военный контрразведчик, уполномоченный 3-й гвардейской стрелковой бригады младший лейтенант госбезопасности Петр Иванович Овечкин, действуя решительно и умело в составе специального отряда по уничтожению великосельской группировки врага, порвал телефонную связь противника, лишив его взаимодействия с другой группировкой. После ранения командира отряда, в критическую минуту боя, принял командование на себя и с честью выполнил задачу по занятию деревень Великое Село и Ануфриево.
Примеры личного участия особистов в боевых действиях показывали и другие сотрудники фронтовой контрразведки Карельского фронта. В боях за деревни Зубово, Большаково, Сельцово и Доброе уполномоченный 290-го стрелкового полка 186-й стрелковой дивизии сержант госбезопасности Вадуд Касумов своим личным примером не раз увлекал бойцов в бой, а под деревней Сазоново принял на себя командование небольшой группой бойцов. Советские воины действовали так решительно и геройски, что противник, имея в десять раз большую группировку, дрогнул и оставил занимаемые позиции.
3 марта 1942 г. тяжело раненным с поля боя был вынесен уполномоченный 73-го стрелкового полка 33-й стрелковой дивизии лейтенант госбезопасности Иван Дмитриевич Бакулин. Он всегда находился рядом с бойцами рот и взводов, помогая командованию в поднятии духа солдат во время сражений. В уличных боях за город Холм, несмотря на тяжелое ранение, Бакулин дрался до последней возможности.
Уполномоченный особого отдела 88-й стрелковой дивизии М.П. Полунин как оперативник находился во 2-м батальоне 426-го стрелкового полка Карельского фронта. 1 ноября 1941 г. батальон попал в окружение превосходящих сил противника, неоднократно предпринимавшего попытки сломить сопротивление советских бойцов. В течение 12 дней военный контрразведчик совместно с командованием батальона находился в боевых порядках обороняющихся, поднимал боевой дух красноармейцев, призывал сражаться до конца и не покидать занимаемых позиций. 12 ноября 1941 г. М.П. Полунин геройски погиб в бою, отстреливаясь до последнего патрона. Приказом командующего фронтом генерал-лейтенанта В.А. Фролова от 25 января 1942 г. в числе других героев он был посмертно награжден орденом Ленина.
Историки всегда неоднозначно и с разных позиций будут оценивать и трактовать сталинский приказ «Ни шагу назад!». Однако нельзя не согласиться, что суровая действительность Отечественной войны не оставляла фронтовым контрразведчикам выбора — выполнять или не выполнять этот жестокий приказ. Но чтобы требовать от других военнослужащих неукоснительного исполнения приказов, чекистам следовало самим быть примером соблюдения этого жесткого требования — «Стоять насмерть!». Такими оперативными работниками были многие особисты.
Будничную картину оперативной работы в армии описывает кадровый военный контрразвед чик, бывший оперуполномоченный стрелкового батальона, ныне генерал-майор в отставке Леонид Георгиевич Иванов.
«В периодической печати и в художественной литературе встречаются заявления о том, что контрразведчики сидели в тылу, пили водку и занимались неблаговидными делами.
О каком тыле можно вести речь, если я, например, в течение пяти месяцев вместе с батальоном находился на знаменитых Ак-Монайских позициях под Феодосией под постоянным огнем противника. Была задача тревожить противника и систематически ходить в атаки. Как правило, комиссар и я шли всегда впереди и поднимали бойцов в атаку. До меня в этом батальоне было убито три уполномоченных.
Фронтовой быт на Ак-Монайских позициях был очень тяжелый. Часто шли дожди. Никаких землянок не было. Командование батальона и я находились в окопах по колено в грязи. Спать приходилось стоя, прислонившись к углу окопа. Месяцами не меняли белья и не купались. Вшей было множество. Бывало, засунешь руку за гимнастерку на ощупь, не глядя, вытаскиваешь маленький катышек, состоящий из трех, четырех, пяти вшей, и бросаешь его из окопа в сторону немцев. С водой было плохо. Во фляги набирали воду из воронок и клали для дезинфекции две-три таблетки хлорки. И все это происходило под беспрерывным артиллерийским, минометным и ружейно-пулеметным огнем противника. Помогали все это выдержать молодость и патриотизм, преданность Родине, упорное желание выстоять и во что бы то ни стало победить врага. Здорово помогала и водка, которая выдавалась по приказу Сталина по 100 граммов ежедневно. Правда, мы пили по целой кружке. Водка хорошо дезинфицировала кишечник и помогала. Между прочим, зачастую привозили не водку, а какой-то сырец. Перевозили его в цистернах, в которых перед этим перевозили бензин, поэтому она имела запах бог знает какой. Но питание было нормальное. Ночью старшина приползал к командному пункту батальона и приносил термос с горячим питанием. На день он оставлял хлеб, колбасу, лук, яйца, иногда маринованные огурцы и т.д. После того как мы поужинаем, я устраивался в углу окопа и полусидя-полулежа, накрывшись плащ-накидкой, ненадолго засыпал. Часа в 2-3 ночи я просыпался, снимал с себя плащ-накидку, шинель и оставался в одном ватнике. Ведь надо было выполнять свои непосредственные задачи оперработника. Это значит, что надо было встречаться со своими людьми, а они находились в окопах, непосредственно на переднем крае. Поэтому я был в облегченной одежде, чтобы легче было перебраться от окопа к окопу. Обычно в таких случаях я не любил ползать по-пластунски, а делал короткие перебежки.
Противник, как правило, ночью не вел минометно-артиллерийского огня, а только бросал осветительные ракеты и стрелял из пулемета трассирующими пулями. Очередь их была хорошо видна, поэтому, когда она приближалась ко мне, я мгновенно ложился на землю и слышал только над головой свист пуль. Особенно неприятны были ракеты. Они освещали местность ярко-мертвым светом, и при падении от этого света получались длинные тени от любой мало-мальской кочки. Все это создавало гнетущее состояние и, главное, ракета на время ослепляла зрение.
Побеседовав накоротке со своими людьми, я уже мог знать, кто вынашивал изменнические или дезертирские намерения, какое, вообще, политико-моральное состояние личного состава и т.д. По этим данным давалась соответствующая информация командиру и комиссару батальона для принятия необходимых мер, если в этом была нужда.
Если кто-то вынашивал изменнические настроения с целью бегства к противнику, то этого человека убирали с переднего края и переводили в тыл батальона, чтобы не допустить измены.
Потом ко мне стали поступать сведения о том, что некоторые солдаты умышленно стали говорить о подготовке к побегу к немцам, с тем чтобы по моей информации их перевели бы в тыл, и они бы остались живы. Поэтому в подобного рода случаях приходилось основательно разбираться и умело проверять первоначальные сведения.
На всю жизнь запомнилось мне 9 апреля 1942 г. В этот день войска Крымского фронта перешли во всеобщее наступление. Но оно окончилось неудачей. Воевать как следует мы не умели. Боевое построение войск не отвечало условиям тогдашней войны. Все это отрицательно сказалось на ходе боевых операций.
Наш батальон прославленной на весь фронт 13-й стрелковой бригады был одним из первых в наступлении. Огонь противник вел интенсивный. Комиссару батальона и мне с трудом удалось поднять личный состав в атаку. Кроме огня противника на наши боевые позиции ошибочно обрушился огонь артиллерии нашей бригады. Как впоследствии выяснилось, начальник артиллерии бригады был пьян и не смог управлять огнем. На другой день он был расстрелян перед строем начальником особого отдела бригады. Наш батальон понес большие потери, около 600 убитых и раненых, причем до немецких позиций наши цели не дошли. Только мне и еще одному солдату удалось добежать до немецкого ограждения. Целый день нам пришлось лежать в воронке от взрыва крупнокалиберного снаряда, пока не стемнело. С темнотой вернулись в расположение батальона. В этот раз я был контужен в голову, но в госпиталь не лег. Головокружение, рвоту, общую слабость перенес на ногах под наблюдением батальонного фельдшера».