Фильтрация

В первые тяжелейшие месяцы войны, когда глубокий тыл быстро превращался в передовую, руководящему и оперативному составу особых отделов НКВД приходилось на ходу налаживать фильтрационную работу среди советских военнослужащих, прорывавшихся из окружения или бежавших из фашистского плена.

В отсутствии стабильного и надежного агентурного аппарата и оперативных учетов основным оружием военных контрразведчиков стали профессионализм и интуиция.

Несмотря на быстро меняющуюся обстановку и тяжесть оборонительных боев, они восстанавливали связь с войсковой агентурой, приобретали новые источники информации и с их помощью осуществляли оперативную проверку окруженцев и отставших от своих частей красноармейцев. Так продолжалось до глубокой осени 1941 г. Затем в связи со стабилизацией положения на фронтах напряженность и интенсивность фильтрационной работы несколько спала. Однако после победы советских войск под Сталинградом и с началом широкомасштабного наступления по всем фронтам она вновь стала непрерывно нарастать, поскольку постоянно увеличивалось число военнопленных, освобожденных из немецких концлагерей.

В органах ГУКР «Смерш» НКО СССР фильтрацию бывших военнопленных и репатриантов координировал 2-й отдел, возглавляемый полковником С.Н. Карташовым. Непосредственно в боевых порядках эту работу проводили третьи отделения вторых отделов управлений контрразведки «Смерш» фронтов. Завершалась проверка в спецлагерях НКВД.

Первичная проверка бывших советских военнослужащих проводилась на армейских сборно-пересыльных (СПП) и фронтовых проверочно-фильтрационных пунктах (ПФП). Их число не было постоянным и колебалось в зависимости от обстановки на фронтах. Так, весной 1943 г., во время наступления советских войск на Северном Кавказе, в составе фронта существовало лишь два СПП. В мае 1945 г. только на одном 3-м Украинском фронте их функционировало десять.

В ходе фильтрации военные контрразведчики осуществляли личный досмотр и отбирали письменные объяснения об обстоятельствах пребывания в плену. Затем проводился допрос без заполнения опросных листков и анкет. Это было связано с непродолжительностью нахождения (5-10 дней) бывших военнопленных на СПП и ПФП. В дальнейшем, на основе анализа полученных материалов, оперативники «Смерш» выявляли тех, кто допускал противоречия в своих ответах, и организовывали их агентурное изучение.

На каждое проверяемое лицо заводилось фильтрационное (учетное) дело, в котором содержались протоколы опроса (допроса) и заключение по результатам фильтрации. В отношении подозреваемых во враждебной деятельности заводилось дело-формуляр. К нему наряду с анкетными данными приобщались материалы оперативного характера.

После завершения проверки на СПП и ПФП подавляющая часть бывших советских военнослужащих направлялась на пополнение частей Действующей армии. Так, за период с 1 февраля по 4 мая 1945 г. в десяти СПП Управлением контрразведки «Смерш» 3-го Украинского фронта было проверено в общей сложности 58 тыс. 686 человек. Из них 16 тыс. 456 человек — бывшие солдаты и офицеры Красной Армии, а 12 тыс. 160 человек — советские граждане призывного возраста, угнанные противником на работы в Германию. После проверки все они были призваны в армию полевыми военкоматами и направлены в воинские части; 1 тыс. 117 граждан других государств были репатриированы на родину, а 17 тыс. 361 человек, не подлежащих военному призыву, возвратились к себе домой. Остальные временно использовались на различных вспомогательных работах.

Но оставалась еще одна небольшая группа тех, кто не смог пройти через «сито» контрразведки «Смерш». Таковых, подозреваемых в сотрудничестве с гитлеровскими спецслужбами, совершении военных преступлений и запятнавших себя службой в гитлеровской армии и частях «Русской освободительной армии» генерала А.А. Власова, оказалось 378 человек. Именно на этом контингенте и была сосредоточена основная контрразведывательная работа.

В ряде случаев доказательства преступной деятельности предателей лежали на поверхности. Они были вынуждены сознаваться под давлением неопровержимых улик и показаний живых свидетелей. Но чаще всего военным контрразведчикам приходилось по крупицам собирать материалы, подтверждающие факты совершенных преступлений. При этом из 378 подозреваемых с санкции военного прокурора были арестованы только девять человек, а агентурно-оперативная разработка остальных 369 продолжилась в спецлагерях НКВД.

По результатам фильтрации бывших военнопленных управления «Смерш» фронтов ежемесячно направляли в Главное управление специальные доклады. Основной акцент в них делался на состоянии агентурно-оперативной работы и ее эффективности по выявлению вражеских агентов, лиц, совершивших воинские преступления или сотрудничавших с оккупантами. В отдельном приложении к докладной записке излагалось существо добытых на них материалов.

Завершалась фильтрация во фронтовых проверочно-фильтрационных лагерях (ПФЛ) и спецлагерях НКВД. На этом этапе органы «Смерш» задействовали весь арсенал оперативных сил и средств, и в первую очередь надежную агентуру. Широко применялись оперативно-технические средства и внутрикамерная разработка. При розыске изменников Родине в качестве опознавателей активно использовались перевербованные агенты немецких спецслужб.

Во фронтовом ПФЛ проверочная работа продолжалась в течение полутора-двух месяцев. Она строилась с учетом результатов фильтрации на СПП, ПФП и велась в двух основных направлениях — оперативном и следственном.

По прибытии в лагерь бывшие советские военнослужащие повторно подвергались подробным опросам и допросам, вновь заполняли анкеты и опросные листы. Одновременно оперативные работники подбирали из их числа агентуру, которая затем активно использовалась в разработке подозреваемых. Добытые в ходе оперативной проверки данные о возможной преступной деятельности разрабатываемых лиц перепроверялись через возможности других органов госбезопасности и закреплялись показаниями свидетелей и документальными материалами.

С этого момента к проверке подключались следователи отделов «Смерш». Начиналась их совместная с оперативным составом кропотливая работа по сбору доказательств преступной деятельности объектов агентурной разработки. При наличии достаточных оснований военные контрразведчики осуществляли с санкции прокурора арест подозреваемого и под его надзором продолжали дальнейшее следствие.

Со временем в органах «Смерш» была выстроена и отлажена эффективная система агентурно-оперативных мер, которая работала надежно и редко давала сбои. Рано или поздно затаившийся предатель или гитлеровский пособник «прокалывался» перед умело подведенным к нему контрразведчиками агентом или осведомителем, «засвечивался» в розыскном списке, «всплывал» из тайных архивов гитлеровских спецслужб, которые тщательно анализировались во вторых отделах управлений «Смерш» фронтов и ГУКР.

Все меньше оставалось тех, кому удавалось миновать «сито» военных контрразведчиков и уйти от справедливого наказания. Только за один месяц — май 1945 г. — управлениями контрразведки «Смерш» 1-го, 3-го Украинского и Ленинградского фронтов было выявлено и разоблачено 159 агентов гитлеровских спецслужб, 667 лиц, служивших в фашистской армии и частях РОА.

За каждым из дел, которые вели военные контрразведчики, стояла напряженная и кропотливая работа. Скупые и лаконичные строчки из докладных управлений «Смерш» фронтов лишь констатировали результаты агентурных разработок.

«...Через агента-опознавателя «Учащийся» (бывший военнослужащий РОА) на СПП 4-й Ударной армии был опознан агент немецкой разведки Голиков Д.И....».

Тот дал показания. А дальше работники Управления контрразведки «Смерш» Ленинградского фронта звено за звеном распутывали шпионскую цепь абвергруппы-212 и вскоре вышли на руководителя разведывательно-диверсионной группы А.К. Зардыньша. Он и еще семь агентов были оставлены гитлеровцами на «оседание в тылу Красной Армии, чтобы заниматься диверсиями, террором против офицеров Красной Армии. Вести разведку предприятий и других военных объектов. Для выполнения этого задания его группе было выдано оружие, гранаты и боеприпасы, часть которых изъята...»

В ходе фильтрационной работы наряду с выявлением вражеской агентуры, разоблачением военных преступников и гитлеровских пособников органами «Смерш» решались и другие важные задачи. Одна из них была связана с агентурным проникновением в спецслужбы противника.

Далеко не все бывшие советские военнослужащие, ставшие агентами Абвера и «Цеппелина», пошли на сотрудничество с гитлеровцами из чувства ненависти и вражды к своей родине. Нередко совершить этот шаг бывших офицеров и солдат вынуждал жестокий выбор между жизнью и смертью, минутная слабость, а во многих случаях стремление любой ценой вырваться из плена и возвратиться к своим.

Во время допросов они не скрывали своей вины и готовы были ее искупить, отправившись снова в стан врага. И многим в этом не отказывали. После тщательной проверки и подготовки перевербованные фашистские агенты перебрасывались за линию фронта со спецзаданиями. Некоторые из них сумели внедриться в разведывательные и контрразведывательные органы противника, а также в разведывательно-диверсионные школы, где добыли ценную информацию.

На этом незримом фронте войны с гитлеровскими спецслужбами органы «Смерш» тоже несли потери. В результате провалов зафронтовых агентов те из них, кто избежал смерти и не стал на путь предательства, оказались в тюрьмах и концлагерях. После вступления в войну союзников и освобождения ими оккупированной гитлеровцами территории Западной Европы часть этой агентуры оказалась в числе интернированных. Союзное командование не спешило возвращать их на родину. Спецслужбы США и Великобритании развернули активный поиск бывших агентов советской разведки и контрразведки.

В ГУКР «Смерш» НКО СССР и управлениях фронтов помнили и не забывали о своих пропавших без вести агентах. В процессе опросов советских военнопленных, изучения захваченных архивов гитлеровских спецслужб контрразведчики искали и нередко находили следы своих верных помощников.

10 апреля 1945 г. начальник Управления контр разведки «Смерш» Ленинградского фронта генерал-лейтенант Быстров обратился с ходатайством к начальнику ГУКР В.С. Абакумову дать указание отделам «Смерш» — «при обмене военнопленными между СССР и Финляндией установить нашу зафронтовую агентуру». В результате проведенного поиска таковых оказалось 37 человек.

В процессе фильтрационной работы органами «Смерш» было выявлено несколько тысяч агентов гитлеровских спецслужб, разоблачены десятки тысяч карателей и фашистских пособников. Но главным итогом явилось то, что миллионам советских людей было возвращено честное имя.

Вместе с тем на этом сложнейшем и ответственнейшем участке работы органам «Смерш» не удалось избежать трагических ошибок. Перед военными контрразведчиками проходили сотни тысяч, а в последние военные месяцы 1945 г. — миллионы советских военнопленных и граждан, угнанных на принудительные работы в Германию. С теми, кого захватили с оружием в руках, кто проходил по спискам разыскиваемых агентов гитлеровских спецслужб и военных преступников, было проще. Оперативники и следователи занимались привычным для себя делом — добывали доказательства в цепи их предательства и совершенных преступлений.

Неизмеримо сложнее оказалось вести фильтрационную работу среди своих. Для бывших командиров и бойцов Красной Армии, испытавших горечь поражения первых месяцев войны, проведших в лагерях долгие месяцы унизительного плена, но не дрогнувших и сохранивших верность Родине, изнурительные, с пристрастием, допросы смершевцев казались оскорбительными и несправедливыми. Это «чистилище» явилось для них не меньшим испытанием, чем фашистский плен.

Они рвались в бой, чтобы поквитаться с врагом за перенесенные пытки и унижения, за разоренные домашние очаги, за смерть родных и близких, но свои отказывали им в этом праве. Еще большим унижением и оскорблением для них являлось то, что рядом с ними на лагерном плацу и в соседнем бараке находились те, кого они люто ненавидели и презирали: власовцы, полицейские, надсмотрщики и палачи из расстрельных команд и душегубок. Здесь, на своей земле за колючей проволокой, они томились вместе: жертвы и палачи, герои и предатели. Бывшие летчики, танкисты, артиллеристы, разведчики-пехотинцы не скупились на крепкие слова и в порыве праведного гнева срывались на бездушных, как им казалось, контрразведчиков. Но эта невольная боль, которую те причиняли им, была оправдана и неизбежна.

Власовцы, каратели, агенты гитлеровских спецслужб и все те, кто прибился к фашистам, перед приходом советских войск, страшась расплаты за содеянное, подобно хамелеону, спешили сменить окраску. Они надеялись бесследно раствориться в многомиллионном потоке, хлынувшем из распахнутых ворот лагерей смерти и тюрем.

Военным контрразведчикам на СПП и в ПФП было не так просто во фронтовой обстановке отделить патриота от предателя, агента гитлеровских спецслужб от честного человека. Их возможностей и времени едва хватало на то, чтобы осуществить проверку тех, на кого поступали оперативные данные о причастности к спецслужбам противника, участии в карательных акциях и совершении других военных преступлений.

Кроме того, обыкновенный бюрократизм и непрофессионализм некоторых руководителей и оперативных работников подразделений «Смерш» на СПП и ПФП приводили к тому, что значительное число бывших советских военнослужащих необоснованно лишались свободы и направлялись в специальные лагеря НКВД. Чаще всего это происходило на армейских сборно-пересыльных пунктах.

Следует также учесть то обстоятельство, что в «Смерш» работало немало вчерашних лейтенантов, только что покинувших свой блиндаж на передовой. Они не понаслышке знали и своими глазами видели зверства фашистов, поэтому с понятным недоверием, а зачастую и враждебностью, смотрели на тех, кто не один год провел в плену, работал на заводах и фабриках в Германии, но остался жив.

И порой сообщенные бывшим военнопленным сведения о своем участии в принудительных инженерно-строительных работах, ремонте вражеской боевой техники и даже в благоустройстве квартиры гитлеровца в глазах этих неопытных оперработников являлись преступлением и служили основанием для выдвижения обвинений в измене Родине.

Так, в июне 1943 г. с армейских СПП и сборно-пересыльного пункта Северокавказского фронта в Краснодарский № 205 и Георгиевский № 261 спецлагеря поступил 891 бывший военнопленный. В процессе последующей глубокой агентурной разработки в Краснодарском лагере необоснованные подозрения были сняты с 261 человека, которые были направлены на пополнение частей Действующей армии. В Георгиевском спецлагере таковых оказалось 123 человека.

В ГУКР «Смерш» НКО СССР знали об имеющихся проблемах и принимали необходимые меры. Специальные группы из числа опытных работников главка регулярно проводили инспекционные проверки в подчиненных органах. Под руководством полковника Карташова сотрудники 2-го отдела анализировали ежемесячные доклады «О результатах проверки и агентурно-оперативной работы среди бывших военнослужащих», поступавшие из управлений «Смерш» фронтов, отделов контрразведки спецлагерей, и на этой основе готовили предложения по совершенствованию фильтрационной и контрразведывательной работы.

На места регулярно направлялись указания, обзоры и аналитические справки, в которых руководители Главного управления обращали особое внимание подчиненных на необходимость повышения качества фильтрации, требовали исключения фактов формализма и очковтирательства, «вследствие которых за цифровыми показателями упускалось главное — выявление и разоблачение шпионов и предателей».

В одной из таких аналитических справок 2-го отдела ГУКР «Смерш» НКО СССР «О состоянии агентурно-оперативной работы ОКР «Смерш» Краснодарского спецлагеря № 205» отмечалось: «Несмотря на то, что за период с апреля по ноябрь 1943 г. отделом арестовывалось 138 человек, в том числе 73 по подозрению в шпионаже, ни по одному из них не была доказана их враждебная деятельность». Основную причину подобного положения дел руководство Главного управления видело в формальном и непрофессиональном подходе сотрудников отдела контрразведки спецлагеря № 205 к оценке поступающей информации и «крайне низком уровне организации агентурной разработки находящихся в производстве дел».

В ряде случаев на состояние и качество организации фильтрационной работы оказывали негативное влияние и объективные причины. Так, при формировании Краснодарского спецлагеря № 205 заместитель начальника отдела контрразведки «Смерш» лагеря капитан Афанасьев в докладной записке «Об итогах агентурно-следственной работы отдела за апрель 1943 г.» сообщал заместителю начальника Главного управления контрразведки «Смерш» генерал-лейтенанту П.Я. Мешику: «С момента прибытия в г. Краснодар 17 апреля и развертывания отдел не располагает необходимыми помещениями и средствами для работы. Все семь комнат полуразрушены, и мебели нет никакой, негде хранить секретные документы. Совершенно нет бумаги. И только 30 апреля лагерь выделил отделу 5 кг бумаги и одну пишущую машинку».

Реакция на этот доклад последовала незамедлительно. К 12 мая руководство ГУКР «Смерш» через начальника Управления НКВД по делам военнопленных и интернированных генерал-майора И.А. Петрова решило все хозяйственно-бытовые вопросы. Не осталась без внимания бездеятельность и нераспорядительность и самого Афанасьева.

Размашистая и гневная резолюция генерал-лейтенанта Мешика на его докладной была более чем красноречива. Он с негодованием указывал на то, что «аппарат лагеря в 19 человек бездельничает! За 12 дней при наличии 19 оперработников проверить всего 90 человек — просто преступление!!!». Вскоре последовали и оргвыводы. В конце мая в Краснодар прибыл новый начальник ОКР «Смерш» по 205-му спецлагерю.

Наряду с объективными трудностями на качество и оперативность фильтрационной работы негативно влияла нераспорядительность и халатность лагерной администрации. В связи с острой нехваткой квалифицированных специалистов в ее состав зачастую зачислялись случайные лица. В их числе оказывались бывшие советские военнослужащие, воевавшие на стороне врага (в 205-м спецлагере таковых оказалось семеро), а также аморальные и склонные к стяжательству лица.

Как следствие, в отдельных лагерях на почве «беспробудного пьянства, использования спецконтингента на незаконных работах» фактически происходило разложение администрации. Целые команды бывших советских военнослужащих, вместо того чтобы быть направленными в Действующую армию, трудились на «новых бауэров». А агенты гитлеровских спецслужб, военные преступники, почувствовавшие за своей спиной холодное дыхание контрразведки, пользуясь несовершенством охраны лагеря и режима содержания, совершали побеги. Так, в течение весны и лета 1943 г. из Краснодарского спецлагеря № 205 скрылось 17 человек, подозреваемых в совершении тяжких преступлений.

В этой связи отделам «Смерш» по лагерям приходилось тратить немалые усилия на организацию агентурно-оперативной работы среди лагерной администрации и добиваться от нее принятия надлежащих организационных мер по обеспечению необходимых условий для фильтрационной работы. Только по одному Краснодарскому спецлагерю за период с 3 июня по 31 декабря 1943 г. из отдела военной контрразведки было направлено в ГУКР «Смерш» НКО СССР четыре докладные записки: «О неудовлетворительном состоянии режима и охраны лагеря», «О морально-бытовом разложении руководящего состава спецлагеря № 205» и т.д.

Перечисленные объективные и субъективные обстоятельства являлись причиной для многочисленных жалоб со стороны бывших советских военнослужащих и лиц, угнанных на принудительные работы в Германию. Подавляющее большинство из них — патриоты и честные люди, по воле обстоятельств оказавшиеся во вражеском плену или оккупации. Они не обвиняли органы «Смерш» и оперативных работников в том, что вновь находились в лагерном бараке, они просили об одном — о справедливости.

Эти пронизанные острой болью и наполненные надеждой строки из писем бывших военнопленных, написанные на клочке бумаги из ученической тетради или на куске картона, не могли оставить равнодушным. Они были поразительно похожи. Их объединяла вера в то, что чудовищное клеймо «врага народа» будет снято с них, солдат и офицеров, мужчин и женщин, и они снова станут полноправными гражданами своей страны.

Так, бывшая военфельдшер М.П. Пузанова в письме к Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину просила, чтобы ускорили разбор ее дела, и если она виновата, то предали суду. Если же нет, то направили бы на фронт или туда, где она может быть полезна Родине.

12 августа 1943 г. ее письмо поступило в особый сектор ЦК ВКП(б), а 14 августа уже было переадресовано в секретариат НКВД СССР и оттуда направлено в ГУКР «Смерш» НКО СССР. Работу по нему взял под личный контроль заместитель начальника главка генерал-лейтенант П.Я. Мешик. 17 декабря 1943 г. начальник ОКР «Смерш» спецлагеря № 174 докладывал ему, что «Пузанова М.П. в порядке фильтрации нами проверена и направлена работать на завод № 684 г. Подольска».

30 ноября 1944 г. из спецлагеря № 283 на имя И.В. Сталина поступило письмо от бывшего советского военнослужащего Г.Я. Сычева. Тот отрицал свое сотрудничество с гитлеровцами и обвинял лагерную администрацию и отдел «Смерш» в том, что они «в течение 13 месяцев ни разу не допросили и я не получил никакого ответа на мои рапорта». Спустя месяц и 12 дней заместитель начальника ОКР «Смерш» спецлагеря № 283 подполковник Шухман докладывал в главк полковнику Карташову о результатах проверки жалобы Сычева.

Контрразведчики выяснили, что в 1937 г. тот был судим за контрреволюционную деятельность и в течение пяти лет отбывал наказание. Это могло послужить еще одним весомым доказательством вины «изменника» Сычева. Но работники «Смерш» продолжили проверку и тщательно исследовали весь дальнейший после освобождения его из лагеря период жизни. Особое внимание они уделили перепроверке материала, полученного при фильтрации на СПП и послужившего основанием для обвинения Сычева в измене Родине.

Ими было установлено, что после мобилизации он был направлен под Орел, там попал в окружение и остался на оккупированной территории. В ходе проверки контрразведчики «прямых свидетельств преступной деятельности и никаких официальных документов на этот счет» не получили. Агентурная разработка Сычева также не дала «данных о его связи с противником». Окончательный вывод подполковника Шухмана был таков: «Оснований для ареста Сычева не имеется».

Подобных обращений в отделы и управления военной контрразведки поступали сотни и тысячи. Их проверке уделялось особое внимание. В Главном управлении велось специальное дело № 1 «Заявлений, поступивших в правительственные инстанции». На особом учете находились заявления, поступавшие Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину и в ЦК ВКП(б). В этих целях во 2-м отделе ГУКР «Смерш» велись «Списки лиц, содержащихся в спецлагерях НКВД, от коих поступили заявления в правительственные инстанции с просьбой ускорить их проверку».

Работа подчиненных органов контрразведки «Смерш» по этим жалобам и заявлениям находилась на личном контроле начальника главка. Их проверка проводилась в максимально сжатые сроки. В неотложных случаях на места с инспекцией выезжали ответственные сотрудники 2-го отдела.

Только за период с 1 июня по 1 августа 1944 г. на центральный учет было взято 205 таких заявлений. Спустя месяц по результатам их проверки начальник 2-го отдела ГУКР Карташов докладывал В.С. Абакумову: «Все заявления были взяты на контроль. По каждому из них проводилась соответствующая проверка и расследование. Абсолютное большинство заявителей отделами «Смерш» лагерей были своевременно проверены и включены в списки для направления в районные военные комиссариаты».

Недостатки в организации фильтрационной работы учитывались руководством органов «Смерш», принимались меры по ее совершенствованию. Отделы в спецлагерях, ПФП и СПП укреплялись опытными оперативными работниками и следователями. По согласованию с Управлением уполномоченного Совета народных комиссаров СССР по делам репатриации, 1-м Управлением НКГБ СССР и Управлением НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных был принят ряд решений, направленных на улучшение взаимодействия этих ведомств и повышение оперативности в обмене информацией. Это диктовалось не только необходимостью совершенствования фильтрационной работы, но и теми качественными изменениями, которые произошли на фронтах войны к концу 1944 г.

В это время союзники СССР по антигитлеровской коалиции — США и Великобритания — наконец начали активные боевые действия против фашистских войск в Западной Европе. В результате успешных наступательных операций из гитлеровских концентрационных и трудовых лагерей на свободу вышли тысячи советских граждан. Началось их долгое, полное нелегких испытаний, возвращение на родину.

В сентябре 1944 г. на приемные пункты фильтрации в Одессу и Мурманск морским путем из Франции и Великобритании прибыли первые несколько сотен репатриантов. К 31 октября 1944 г. из США, Франции, Финляндии и еще семи стран на родину возвратилось 40 тыс. 25 человек. Спустя полгода эта цифра достигла 1 млн 448 тыс. 933 человек.

Подавляющее число репатриантов — 927 тыс. 783 — после проверки военными контрразведчиками возвратились домой, 394 тыс. 936 — убыли на пополнение частей Действующей армии и 126 тыс. 114 были направлены в спецлагеря НКВД для более углубленной проверки.

Всего к концу 1945 г. через приемные пункты фильтрации в Одессе, Мурманске, Выборге и других городах, а также СПП управлений «Смерш» фронтов, а затем групп войск прошло 5 млн 290 тыс. 183 человека.

Всю эту огромную работу органы «Смерш» осуществляли в тесном взаимодействии с Управлением уполномоченного СНК СССР по делам репатриации и заграничными резидентурами 1-го Управления НКГБ СССР и ГРУ Генштаба. Все усилия военных контрразведчиков были направлены на выявление среди репатриантов агентуры гитлеровских спецслужб и изобличение военных преступников.

Изменение политической обстановки, связанное с обострением противоречий между союзниками по антигитлеровской коалиции, выдвинуло перед органами «Смерш» ряд совершенно новых задач на этом участке контрразведывательной деятельности. Все чаще и чаще от советской разведки и из аппарата Управления уполномоченно о СНК СССР по делам репатриации, а также в процессе фильтрации военные контрразведчики получали данные о том, что спецслужбы союзников ведут двойную игру. Под различными прикрытиями американские, британские и французские разведчики осуществляли активную пропагандистскую и вербовочную работу среди советских репатриантов перед их отправкой в СССР.

В процессе фильтрации на СПП, а затем в спецлагерях контрразведчики «Смерш» добывали все новые доказательства этих недружественных действий. Например, 2 июля 1945 г. заместитель начальника Управления контрразведки «Смерш» Центральной группы войск полковник И.И. Глина докладывал В.С. Абакумову:

«...Из показаний репатриированных бывших военнослужащих Красной Армии Павлова А.И. и Беляева И.М. было установлено, что некое «Бюро партизанских отрядов Франции» (г. Марсель) снабжает служивших в РОА и немецкой армии изменников Родине аттестатами, удостоверяющими, что они состояли в партизанских отрядах и боролись против немецких захватчиков. Каждый такой документ стоит 3 тыс. рублей. Кроме того, ведут обработку советских граждан с целью их невозвращения на родину».

Подтверждали эти материалы и разведчики из резидентур НКГБ. Так, начальник 1-го Управления комиссар госбезопасности III ранга П.М. Фитин уведомил руководство ГУКР «Смерш» НКО СССР о том, что, «по данным резидента НКГБ СССР в Париже, удалось установить, что только в одном Париже имеется 22 вербовочных пункта. Особенно активная роль в этом отмечается со стороны эмигрантского бюро Маклакова, швейцарского и шведского консульств и многочисленных французских и англо-американских разведпунктов.

«Двер» и «Секюрити Милитер» ведут вербовочную работу по засылке своей агентуры к нам. Установлено, что одна завербованная девушка была подослана и устроилась на работу в аппарат нашего военного атташе».

Все чаще и чаще в докладных управлений «Смерш», поступавших в ГУКР, сообщалось о фактах вербовки спецслужбами иностранных государств советских граждан, «бешеной антисоветской агитации в лагерях для репатриантов и склонения их к отказу от возвращения в СССР, о многочисленных случаях сокрытия бывших карателей, пособников фашистов и их агентов».

И чем больше росло взаимное недоверие между бывшими союзниками в войне, тем сильнее страдали их народы. Сотни тысяч русских, украинцев, американцев, англичан с нетерпением дожидались возвращения на родину, но оно затягивалось на многие месяцы и даже годы.

Недавние жертвы фашизма снова оказались заложниками своих политиков, развязавших «холодную войну». Ее безжалостные ветры быстро смели и уничтожили те слабые ростки вза имной симпатии и армейской дружбы, что поднялись на берегах Эльбы в мае 45-го.